На защите космических рубежей (информация ко дню космонавтики)
Публикуем воспоминания полковника Хумарьян Сергея Георгиевича - почетного сотрудника госбезопасности. На оперативной работе – 42 года, из них 20 лет на руководящей - возглавлял контрразведку Самарской области. Имеет 15 государственных наград. В том числе орден Красной Звезды и медаль “За заслуги перед Отечеством”. Автор книг и киносценариев о разведке.
«… 12 апреля 1961 года Юрий Гагарин сказал свое знаменитое «Поехали». И в тот же самый день первого космонавта Земли принимали «в домике на Волге». То, что этот «домик» находится в Самаре (тогда - в Куйбышеве), являлось государственной тайной. В 1961 году я был капитаном и находился среди тех, кому государство доверило тайну эту охранять. За несколько дней до 12 апреля 1961 года из сотрудников нашего Управления создали несколько групп – мы должны были выполнить комплекс оперативных и охранных мероприятий, связанных с космосом.
Наша работа заметно активизировалась с тех пор, как Самара (Куйбышев) стала запасной столицей. Иностранные разведки всегда проявляли интерес к нашему городу. Но особенно остро интерес стал чувствоваться в войну. Из Москвы в Куйбышев переехали посольства иностранных держав, а в составе каждого посольства есть шпионы, разведчики, действующие под прикрытием дипломатических паспортов. «Дипломатов» интересовало все, но мы остановимся на Безымянке, потому что именно там находились киты самарского промышленного комплекса, которые впоследствии будут работать на космос: завод №1 («Прогресс»), завод № 18, самолетостроительный, а также моторостроительный завод № 24. Вот эти три флагмана всесоюзного самолетостроения, а еще созданный позже опытный завод во главе с Николаем Дмитриевичем Кузнецовым, вызывали повышенный разведывательный интерес. Попытки установить контакты с секретоносителями предпринимались постоянно и, бывало, разведчиков с диппаспортами задерживали прямо у заводских площадок.
Как правило, они надевали костюмы советского производства, брали сумки, набитые аппаратурой, и, «кося» под прибалтов (русским владели все, но говорили, разумеется, с акцентом), ловили машину и ехали на Безымянку. Аппаратура фиксировала излучения, по которым можно судить об оборонном профиле производства.
Существует мнение, что Самара чуть ли не всю свою советскую историю была закрытой. Это миф. Говорю вам как человек, который участвовал в составлении документов, как о закрытии, так и об открытии города. Открыли наш город в 91-м. А закрыли в 60-м. В 58-м на базе завода № 1 создали ЦСКБ во главе с Дмитрием Ильичом Козловым, заместителем Сергея Павловича Королева. В 59-м с Байконура запустили первую серийную ракету, собранную в Куйбышеве, а в 60-м город, который стал одним из ракетно-космических центров, а следовательно объектом первоочередных разведывательных устремлений, закрыли. Но даже когда город был закрыт для иностранных туристов, журналистов и дипломатов, здесь работали иностранные специалисты - этого требовали интересы экономики. Новокуйбышевск, Сызрань, Отрадный, Жигулевск, Тольятти. Где их только не было. А в Куйбышеве они трудились на целом ряде предприятий. И на «Металлурге», и на шоколадной фабрике, и на табачной... И практически в каждую группу иностранных специалистов спецслужбы США, Англии, Франции, Италии, ФРГ включали свою агентуру, а то и кадровых сотрудников. Это очень осложняло нашу работу, потому что все свои мероприятия мы должны были проводить так, чтобы не нанести ущерба экономическому сотрудничеству.
Наша задача состояла в выявлении, предупреждении и пресечении вербовочных контактов. За границей, впрочем, советских людей тоже не обделяли вниманием. Сегодня любят говорить о «железном занавесе», а между тем и в 60-е, и в 70-е советские люди выезжали постоянно. И как туристы, и как специалисты. Особенно если работали на таких предприятиях, как ВАЗ. Ездили за границу и оборудование принимать, и учиться. И вербовками в лоб: «мы тебе деньги, а ты нам информацию» - дело не ограничивалось. Чаще спецслужбы действовали исподволь. Человек попадал в совершенно иной мир, расслаблялся и, чтоб потом шантажировать, его могли втянуть во что угодно – от финансовых махинаций до выпивок и связей с порочными женщинами.
И вот такие вербовки иногда удавались к нашему... удовольствию. Иностранная спецслужба думала, что приобрела ценный источник, а на самом деле это был наш человек.
Так что когда спрашивают, почему первые полеты человека в космос завершались в Самаре, то, говоря о ракетно-космическом комплексе, о гениальных людях, которые его создавали, об удачном географическом положении, не лишне, думаю, будет сказать и о том, насколько профессионально у нас была поставлена защита государственных секретов. Ну вот еще пример. В Самаре на территории ЦСКБ «Прогресс» построили МИК. Монтажно-испытательный корпус, где собирали ракеты. Но американцы догадались о том, что с Байконура в космос уходят куйбышевские ракеты, только тогда, когда такой МИК появился в казахской степи, и это зафиксировала космическая разведка США.
На предприятие часто приезжали гости. Отряд космонавтов создали 7 марта 1960 года, и их всех сюда привозили, потому что еще неизвестно было, кто полетит. А Королев так вообще бывал часто. И на предприятиях совещания проводил, и в обкоме. И всякий раз контрразведчикам приходилось выяснять, не активизируются ли в связи с этим иностранные спецслужбы. Как реагирует зарубежная пресса, как ведут себя дипломаты соответствующих посольств. Не выехали ли из Москвы. В Самаре они появиться не могли, но могли приехать в соседние регионы. Все это - очень тонкая, хлопотливая работа, и сотрудник спецслужбы совсем не Джеймс Бонд с поднятым воротником, в темных очках, с пистолетом и с красоткой под мышкой, который между любовными утехами решает разведывательные и контрразведывательные задачи.
Конечно же иностранцы видели Королева на предприятии и знали, что человек работает на космос, что он из Москвы. Понимали, что не из рядовых. Но не более того.
Другие конструкторы, например Кузнецов, Козлов были депутатами, но баллотировались как инженеры, а не как создатели ракетно-космической техники. А Королев был настолько засекречен, что когда 12 апреля приехал на Первую просеку и хотел войти в комнату Гагарина, наш сотрудник Виктор Яковлевич Стрельцов попытался этому воспрепятствовать. Только руководство управления и знало Королева в лицо. И конечно же никаких фотографий.
Совершенно случайно Королев однажды попал в объектив фотокамеры в 63-м, когда на обкомовской даче встречали Быковского и Терешкову. Но тогда этого снимка не увидел никто - фотографировал наш сотрудник. И вообще поначалу все фото-, киноматериалы, все радиозаписи - все шло в первую очередь к нам. Перед самым отлетом Юрия Алексеевича в Москву генерал Каманин (Н.П. Каманин, помощник Главкома ВВС по космосу, начальник отряда космонавтов) разрешил корреспондентам «Комсомольской правды» Василию Пескову и Павлу Барашеву, а также самарскому фотографу Дмитрию Брянову провести съемку. Но пленку тоже проявляли в нашем Управлении. Стрельцов часть снимков передал Юрию Алексеевичу. Один из них Гагарин подписал для Стрельцова. Снимок этот хранится в нашем музее. Космонавт там, в новенькой майорской форме. Сшили за один день в военном ателье на углу Венцека и Чапаева. Когда летала Терешкова, ограничений уже меньше было. А до нее здесь были и Титов, и Николаев, и Попович. Всех везли в Самару, пока в Звездном городке и на Байконуре не построили медико-реабилитационные центры.
Помню, после полета Гагарин выглядел как человек, который только что вернулся из небытия. Но уже 12-го встречался с техническими специалистами. На другой день, после отчета Госкомиссии и доклада по «вч» (закрытая правительственная связь) Хрущеву, он своей маме звонил – Анне Тимофеевне. Телефон этот у нас в музее, и я вспоминаю еще один связанный с телефоном эпизод. C ним и с Терешковой. Брежнев, тогда Председатель Президиума Верховного Совета СССР, позвонил. И нашему сотруднику, который снял трубку: «Передай Валентине, чтоб в Кремль надела жакетку с лацканами. Не буду же я ей Звезду на грудь вешать».
После возвращения из космоса Гагарину на обед принесли борщ, котлеты, компот, никакого алкоголя, и всех нас предупредили: к космонавту с расспросами не приставать – приказ Королева. Но с космонавтом №2 Германом Степановичем Титовым удалось пообщаться. После обеда и медобследования он спустился в парк, где дежурили я и наш сотрудник Шкулев. Ну не станешь же прятаться. Подошли, поздоровались. «Вам было страшно?» - спросил я его. Он ответил: «Очень...». Мы решили больше вопросов не задавать, но Герман Степанович сам разговор продолжил. И стало ясно, что мы беседуем с человеком не только искренним, но и начитанным, интеллигентным.
Оказалось, он из учительской семьи. И как же было обидно, когда я узнал, что «домик на Волге», в котором Самара принимала всех этих людей, продали. Что теперь это частная гостиница, где не только комнаты гагаринской нет, а и дощечки памятной. Во всяком случае, никаких памятных знаков я там не обнаружил (на фасаде «Домика над Волгой» открыли мемориальную доску с барельефом Гагарина).
Вся страна гордилась первым полетом человека в космос! Вот иногда меня спрашивают: какой у вас самый счастливый день? И я всегда думаю, а при случае и говорю, что счастье бывает разное. Бывает личное, связанное с браком по любви, с рождением детей, внуков, возвращением с фронта отца. А бывает, очень редко, но бывает, счастье, которое совпадает со счастьем всего народа. Но разве передашь молодым, какими счастливыми были лица людей 9 мая 45 года? Я такие лица в жизни видел еще только один раз -12 апреля 1961-го….» |
